17 июня калужский окружный суд, с участием присяжных заседателей, рассматривал дело о калужском нотаpиycе Франце Пионтковском, коллежском регистраторе Игнатии Семенове Соловьеве и крестьянке Александре Лыковой, преданных суду за составление подложного духовного завещания. Предеседательствовал товарищ председателя действ. стат. сов. Н. С. Кашкин, обвинял товарищ прокурора г. Буткевич. Защищали: Соловьева московский присяжный поверенный Одарченко, Пионтковского присяжный поверенный Емельянов и Лыкову кандидат на судебные должности Ломакин. Поверенным гражданского истца был мещанин Вагин.
Дело это по личности подсудимого Соловьева возбудило в местном обществе громадный интерес. Многочисленная публика, наполнявшая зал суда, с напряженным вниманием следила за процессом, длившимся целых 17 часов (суд начался в 101/2 часов утра и окончился в 4 часа по полуночи). Состав присяжных был следующий: пять чиновников, четыре гражданина, один отставной офицер, и один крестьянин.
Содержание обвинительного акта следующее: 20 октября 1883 года в г. Калуге умерла, вдова крестьянка Перемышльского уезда дер. Орешковой Aкулинa Максимова Щеглова. После нее остались два дома, доставшиеся ей по духовному завещанию от родной дочери ее калужской мещанки Аксиньи Николаевой Ровновой. Завещанием этим Ровнова обязала Щеглову содержать и воспитать усыновленного ею малютку Ивана Ровнова, выделить ему по достижению совершеннолетия пять тысяч или обеспечить эту сумму при своей жизни; до исполнения всего этого она не может ни продать, ни заложить завещанное имущество. Щеглова при жизни не обеспечила Ивана Ровнова.
На третий день после смерти Щегловой была произведена охранительная опись ее имущества и при этом не оказалось никакого завещания. Между тем 2 января 1884 г. крестьянка перемышльского уезда села Спаса Александра Иванова Лыкова представила в калужский окружный суд для утверждения духовное завещание означенной Щегловой, коим она отказывает ей Лыковой все движимое и недвижимое имущество. Завещание это значится составленным 26 августа 1883 г. у калужского нотapиyca Пионтковского при свидетелях коллеж. peг. Игнатии Семенове Соловьеве, писце 2 разряда Иване Иванове Карпове и коллеж. регистр. Василии Максимове Гречанинове, удостоверивших своею подписью, что они видели Щеглову и нашли ее в здравом уме и твердой памяти.
Зять Щегловой Николай Ровнов и опекун малолетнего Ивана Ровнова, Василий Ровнов, предъявили спор о подлоге этого завещания, доказывая, что Щеглова не могла составить такого завещания, не исполнивши воли Аксиньи Ровновой, притом 26 августа по своей болезни она не могла быть у нотapиyca, а если и была, то в бессознательном состоянии. Это заявление Ровновы подтвердили и на допросе при следствии. Из этих показаний, а также из показаний близко знавших Щеглову Ивана Александрова Яковлева, Осипа Иванова Невежина, Осипа Шалита и Зельмана Вайль, видно, что Щеглова с лета 1883 г. начала сильно пьянствовать, отчего и от старости (ей было 72 г.) она сильно заболела, и в таком состоянии продолжала пить вино, вследствие чего лицо и ноги ее опухли; она не выходила из дома, редко вставала с постели, впадала в бессознательное состояние, теряла способность говорить, в таком же состоянии была она и в конце августа месяца. Приглашенный между 19 и 24 августа 1883 г. к Щегловой фельдшер Александр Андреев Зубков застал ее в 10 часов сидящей на кровати в одном нижнем белье, от нее пахло водкой. Щеглова при Зубкове .встала с постели, начала ходить по комнате, рассуждать бессмысленно; на все свои вопросы о здоровье Зубков не получил от нее точных ответов; он заметил у нее конвульсивные вздергивания; от домашних Зубков узнал, что Щеглова и ранее пьянствовала; она страдала в последиее время бессонницей, по ночам и днем у нее был бред, из всего этого он заключил, что Щеглова страдает белой горячкой.
Врачебное отделение признало описанные Зубковым припадки болезни Щегловой схожими с припадками белой горячки, во все время течения коей больной страдает умственным расстройством.
Свидетельница Елизавета Кулешова, видевшая Щеглову отправлявшеюся в 20 числах августа 1883 г. к нотapиycy для составления, по ее словам, духовного завещания, утверждает, что она была до того слаба, что не могла втащить своих ног в пролетку и сесть в нее.
Удостоверившие под завещанием Щегловой правоспособность ее свидетели Карпов и Гречанинов объяснили при следствии, что они не знали и не знают Щеглову и им неизвестно: составляла ли она у нотаpиyca Пионтковского духовное завещание. Когда они 26 августа пришли в контору нотapиyca Пионтковского, то нотариус предложил им поскорей расписаться в актовой книге под каким-то актом и они, не читая акта и не зная содержания его, расписались исключительно по просьбе нотapиyca, как и прежде случалось. Гречанинов получил за это 15 к.; была ли тогда Щеглова в конторе нотapиyca, они не знают, но утверждают, что она не просила их быть при составлении завещания и они не были свидетелями; уже по возбуждении этого дела им передал нотариус, что они подписались под завещанием.
Из показаний означенных выше Ровновых, Кулешова, Яковлева, Невежина и духовника Щегловой Любимова видно, что Щеглова желала исполнить волю покойной дочери своей Аксиньи Ровновой и она, как в августе месяце 1883 г. так и после передавала им, что продавши дома за 10 тыс. р. оставить 5 т. руб. питомцу Ивану Ровнову, 2 т. руб. Николаю Ровнову, 3 же тыс. и движимость Александре Лыковой, то есть свою только часть.
Указанная нотариусом Пионтковским свидетельница вдова подполковника Паулина Францевна Такмеева объяснила, что Лыкова во просьбе Щегловой приносила ей 26 августа прочитать составленное в тот день завещание Щегловой. В завещании этом сказано было, что Щеглова оставляет после себя пять тысяч руб. питомцу Ивану Ровнову, 2 тыс. зятю Николаю Ровнову, три тыс. и движимость Александре Лыковой. То же объяснил читавший в тот день это завещание сын Такмеевой Александр Такмеев. Сама Лыкова, по прочтении завещания Такмеевыми передавала прислуге их и своей родственнице Фекле Соколовой, что Щеглова оставляет ей только три тысячи и движимость; это же она передавала и споим односельцам в с. Спасе после смерти Щегловой.
Из показаний Лыковой видно, что Щеглова никакого другого завещания не делала, кроме составленного 26 августа у нотариуса Пионтковского; не было у нее и проекта или черновых завещаний.
Указанные нотариусом Пионтковским свидетели служащие у него Василий Шумов, письмоводитель Павел Ненарокомов, бывшие по своим делам у нотариуса Матвей и Анна Пучковы, ковенский гражданин Антонович и кол. рег. Степанов, хотя видели Щеглову и Лыкову 26 августа в конторе нотариуса Пионтковского, но никто из них, кроме письмоводителя Ненарокомова, не знает содержания завещания, составленного Щегловою.
Показаниями Василия Ровнова, Ивана Невежина, Ивана Яковлева, Осипа Шалит и помощ. пристава Смирнова обнаружено, что Александра Лыкова, поселившись у Щегловой в последний год ее жизни, постоянно спаивала ее вином; пьянствуя с нею, она расточала ее имущество. Когда же по просьбе Ивана Яковлева произведено было полицией дознание о пьянстве и расточительности Щегловой, Лыкова стала ходить к частному поверенному Игнатию Семенову Соловьеву. Соловьев тогда стал поверенным Лыковой; ему она выдала доверенность на ведение дела об утверждении завещания Щегловой, за что дала ему сначала вексель в 350 руб., а затем еще в 500 руб., при этом Лыкова говорила судебному приставу Соколову, что она „дорогонько" заплатила Соловьеву за хлопоты по утверждению духовного завещания.
Нотариус Пионтковский, как видно из показания медынского мещанина Ивана Половинкина, получил за составление завещания в пользу Лыковой 50 руб., а по показанию Лыковсй 22 руб. В актовой же книге нотариуса значится, что он получил с Щегловой за завещание только 6 руб.
Из показания Василия Ровнова, Ивана Карпова и Гречанинова видно, что Соловьев имел общую контору с нотариусом Пионтковским и здесь он занимался своими делами. Подписавшиеся под завещанием Карпов и Гречанинов — родственники Соловьева и служили у него по найму.
Обвиняемые калужский нотариус мещанин Франц Владимиров Пионтковский, крестьянка Александра Лыкова и колл. рег. Игнатий Семенов Соловьев, не признавая себя виновными в составлении подложного завещания от имени крестьянки Щегловой, объяснили, что завещание это подлинное, причем Пионтковский объяснил, что Щеглову он знал с 1879 г. 26 августа 1883 г. явившись в его контору с Лыковой для составления духовного завещания, она сама указала на бывших тогда в конторе Соловьева, Карпова и Гречанинова, как на соседей и хорошо звавших ее, что подтвердили и они; при них составлено со слов Щегловой завещание, записано в актовую книгу, подписано ими; выпись из книги он тогда же выдал Щегловой. За завещание он взял по таксе 6 руб., да 10 руб. она дала ему на вознаграждение свидетелей и марки. Соловьев объяснил, что он знал Щеглову и Лыкову с июня месяца 1883 г., состоя поверенным Щегловой. Лыкова объяснила, что ни она, ни Щеглова не знали и не видали до 25 августа 1883 г. ни Пионтковского, ни Соловьева, ни Карпова, ни Гречанинова, и они не знали ее. Щеглова в августе месяце была здорова и в последние два года жизни она не пила никакого вина. Щеглова всегда желала оставить ей, Лыковой, только З тыс. и движимость; почему же она завещала ей все имущество, она не знает. Эти показания обвиняемых опровергнуты свидетельскими показаниями.
На основании изложенного и определения 1 гражданcкого департамента моск. судебн. палаты в отношении нотариуса Пионтковского, обвиняются: 1) калужский нотариус Франц Владимиров Пионтковский в том, что составивши 26 августа 1883 г. с корыстною целию от имени крестьянки перемышльского уезда, дер. Орешкова Акулины Максимовой Щегловой, противное воле последней, духовное завещание в пользу крестьянки того же уезда, с. Спаса Александры Ив. Лыковой, внес оное в актовую книгу, выпись из коей выдал Лыковой, т. е., в преступлении, предусмотренном 460 и 468 ст. улож. о нак. 2) крестьянка Александра Ив. Лыкова, 42 лет, в том, что заведомо употребляла для своих выгод означенный подлог духовного завещания Акулины Щегловой, представив его 2 января 1884 г. в калужский окружный суд на утверждение, т. е. в прест., предусмотр. ст. 1697 улож. о нак. и 3) кол. рег. И. С. Соловьев, 43 лет, в том что подписался свидетелем к означенному духов. завещанию Акулины Щегловой, зная что оно подложное, т. е. в прест., предусмотр. 1696 ст. улож.
По прочтении обвинительного акта подсудимые виновными себя не признали. Вследствие чего приступлено было к допросу свидетелей, которых явилось 32. Первым спрошен был без присяги Василий Ровнов, который на вопросы сторон показал, что покойная Щеглова была нездорова и выпивала; с июля месяца 1883 года начала особенно сильно пьянствовать. У ней жила Александра Лыкова, которая расхищала все имущество Щегловой. В августе месяце Щеглова хотела продать дом для Лыковой. 25 или 26 августа свидетель пришел к Щегловой в дом, она сидела на полу, ничего не говорила, и была в ненормальном состоянии. Ездила ли она к нотариусу, он, Ровнов, не знает. 10 или 13 октября, когда Щеглову соборовали маслом, свидетель спросил ее: распорядилась ли она на счет имущества? она сказала: „все сделала, приемышу оставляю 5 тысяч, зятю (Николаю Ровнову) 2 тыс., а остальную часть тому, кто будет хоронить и поминать меня". Приемыша и зятя она должна была обеспечить согласно завещанию своей дочери Аксиньи Ровновой, от которой ей досталось имение, нажитое Николаем Ровновым. Александра Лыкова приходилась дальней родственницей и поселилась у ней жить за год или за полгода до смерти Щегловой. (На вопрос председателя): Имение принадлежало брату свидетеля Николаю Ровнову; когда же он сделался болен, то записал на имя своей жены. Последняя же, умирая, завещала все имущество матери своей Щегловой, которая обязана была содержать и покоить мужа завещательницы и воспитать приемыша, выдав ему по достижении совершеннолетия 5000 руб.
Свидетельница Пучкова показала: в августе месяце 25 или 26 числа я была вместе с мужем у нотариуса Пионтковсвого для совершения купчей крепости на покупку дома у Скудновой. Помню там была женщина глухая, другая постарше, еще был какой-то мужчина, видный собою, не дурно одетый; муж мой здоровался с ним и он назвал его Карповым. Старуха просила меня расписаться за нее, но я как близорукая не стала. Нотариус акт читал, старуха поправляла, но в чем заключался акт не знаю. (На вопрос защитника Одарченко): Я не заметила чтобы старуха была пьяна, она была совершенно при здравом рассудке и по моему мнению она была не глупа. (На вопрос прокурора): Народу было порядочно; одни выходили, другие входили. Старуха стояла близ стола, а я подальше. Я не старалась слушать что читают и не обращала внимания. (На вопрос поверенного гражданского истца): В конторе были две старухи, глухая была постарше, которой и читали духовное завещание; читал нотариус и повторял. В конторе я была вместе с мужем, но в котором часу не помню; знаю, что до обеда; пробыла там довольно долго, два раза ходила на Стрелку пить квас. (На вопрос прокурора): Другая женщина была, кажется, поменьше ростом и постарше Лыковой; той было лет 60.
Защ. Одарченко: Писал ли при вас Карпов?
Пучкова. Да, писал, но что не знаю.
В. Вы когда пришли в контору?
О. До обеда.
В. А домой вернулись?
О. Кажется в 5 или 6 часов,
Далее Пучкова показала, что когда старуха подходила просить подписать завещание, то подошла она без посторонней помощи. Ни с Соловьевым, ни с Пионтковским свидетельница не знакома.
Председатель читает показание умершего Ивава Яковлева, данное на предварительном следствии. Из показания Яковлева, которому Щеглова приходилась родной теткой, между прочим видно, что Щеглова была под сильным влиянием Лыковой, которая ее сильно спаивала и расхищала все ее имущество; у Щегловой были золотые и серебряные вещи, чернобурые лисицы. С половины августа 1883 г. Щеглова никуда не выходила; без посторонней помощи обходиться не могла; была в бессознательном состоянии; не могла отличать трехрублевой бумажки от пятирублевой.
Подсуд. Соловьев. Ни Яковлева, ни Ровнова никогда не знал и в глаза не видал.
Мещанин Иван Невежин: Щеглова за несколько месяцев до своей смерти посылала за нотариусом Левицким; она хотела сделать завещание. Левицкий советовал ей переговорить с духовником ее. (На вопрос прокурора): Щеглова сильно пила и была очень слаба; свидетель жил года три в одной с ней квартире. Щеглова постоянно говорила, что имение оставит зятю Николаю Ровнову и воспитаннику как завещала ее дочь. Лыкова посещала ее по временам, а когда разочли дворника, то перешла к ней жить. Фельдшер Зубков был у Щегловой еще до запродажи дома Половинкину. Дом она запродала до Успенья, а к нотариусу ездила спустя дней десять или недели две. Роста она была высокого, выше Лыковой на четверть, глухотой не страдала; иногда приходила в сознание. (На вопрос поверен. гражд. истца): Щеглова находилась под влиянием Лыковой, была к ней очень доверчива; счет деньгам не знала, так что когда приходилось получать ей деньги, то она просила свидетеля пересчитать их. Еще при жизни Щегловой, Лыкова дала Соловьеву 100 руб. (На вопрос председателя): Мне ничего не было известно о составлении духовного завещания. Правда, Лыкова показывала мне бумагу, свернутую вчетверо, но я не стал ее читать и смотреть. В то время о духовном завещании и речи не было; Щеглова ездила к нотариусу совершить запродажную запись. (На вопрос защит. Емельянова): Щеглова очень боялась Лыковой, так что когда в присутствии ее заговаривали о наследстве, то Щеглова говорила „подпишу, подпишу все тебе, матушка". (На вопрос защит. Одарченко): Щеглова мне родня, моя жена ей племянница.
Защит. Ломакин. Бывали ли у Щегловой родные? О. — Нет, не бывали, а постоянно жила Лыкова. Ни кухарки, ни дворника она не держала. В. — Кто был в семье Щегловой? О. — Зять ее больной Николай Ровнов и приемыш, мальчик лет 9—10. Далее на вопросы г. Ломакина Невежин показал, что Николай Ровнов был калужский мещанин; женился он на дочери крестьянки Щегловой; у него был постоялый двор и контора для транспортирования кладей; он был человек здоровый, деньги нажил своими трудами; в 1867 г. он купил два дома и записал их на имя жены, а жена, когда он сделался болен, завещала имущество своей матери с тем, чтобы она выдала приемышу 5000 руб. и содержала мужа до смерти. У Щегловой было много драгоценных вещей, были шубы, меха. Дом приносил дохода до 1500 руб. Куда девались деньги, свидетель не знает.
Свидетель Залман Войль показал, что в августе месяце 1883 года он взял у Щегловой починить часы; 25 или 26 числа принес часы и в доме была одна старуха; она лежала в постели; была ли она пьяна, или больна, свидетель не знает; она только махнула рукой. Щеглову свидетель знает хорошо, но была ли она глуха, не знает; вообще она была слабая женщина. (На вопрос защит. Одарченко): Я просил у Щегловой за починку 65 коп.; она только махнула рукой и я понял, чтобы придти в другой раз..
Фельдшер Зубков: Щеглову хорошо не знал; приглашали к ней свидетеля два раза. В первый раз в августе месяце 1883 г. числа 19, 20 или 21, а во второй раз в последних числах сентября. Приглашала к больной Лыкова. При первом посещении Щеглова была не в полном рассудке. Когда был вторично у больной, Лыкова спрашивали его, Зубкова, долго ли проживет Щеглова, на что он ответил, что он не Бог и этого знать не может.
Защит. Емельянов. Где вы получили образование?
Зубков: В казанской фельдшерской школе.
Защит.: — Знаете ли вы симптомы белой горячки?
Зубков: Конечно, знаю...
Защит. Одарченко: Помните ли, что говорила Щеглова?
Зубков: Нет, не помню.
В. — Из чего вы заключаете что она страдала белой горячкой?
О. У ней тряслись руки...
В. Пробовали температуру тела?
О. Нет, не пробовал.
В. Может быть руки тряслись просто от пьянства!..
О. Между пьянством и белой горячкой громадная разница.
В. Расскажите по крайней мере состояние, в котором вы нашли Щеглову.
О. Состояние было возбужденное... Далее свидетель дает сбивчивые и неясные ответы, вследствие чего председатель прочитывает показание его, данное на предварительном следствии и внесенное в обвинительный акт. Зубков подтверждает его. По просьбе защитника Одарченко председатель читает отзыв врачебного отделения, из которого видно, видно, что для поверки показания Зубкова нет медицинских данных.
Передопрашивается Невежин, который показал, что видел Зубкова у Щегловой раньше августа за несколько месяцев. Зубков этого не подтвердил.
Елизавета Григорьева Кулешова: Щеглову я знаю; она жила в доме сестры моей Юлии Астреевой, у которой арендовала дом. Щеглова говорила, что 5 тысяч должны быть выданы воспитаннику; она прямо говорила, что ей этих денег не выдадут. (На вопрос защит. Емельянова): Недели через полторы после Успения Щеглова, когда возвратилась от нотариуса, сказала: „Слава Богу, все подписала Саше" (Лыковой). (На вопрос г. Одарченко): Щеглова была в здравом рассудке и поехала к нотариусу совершенно здоровою. Больных белою горячкою я видала, но Щеглова этим не страдала. Лыкова действительно ухаживала за теткой два года; она же ходила за слабоумным Николаем Ровновым и за мальчиком. Щеглову пьяною никогда не видала, а также никогда не видала, чтобы Лыкова спаивала ее водкой. Зубкова у Щегловой ее видала. Сначала Николай Игнатов (Ровнов) арендовал у них постоялый двор. Человек он был здоровый; торговое дело вел хорошо. Почему он купил дом на имя жены свидетельница не знает; когда же Ровнов сделался болен, то жена его имущество завещала матери своей Щегловой с тем, чтобы она обеспечила больного мужа и воспитанника. После смерти Щегловой остались кое-какие вещи, но драгоценных вещей не было. (На вопрос прокурора): Когда возвратилась от нотариуса, Щеглова сказала: «все подписала Саше». Щеглова не была глухая.
Защитник Одарченко просит суд прочесть завещания Щегловой и дочери ее Аксиньи Ровновой.
По прочтении завещаний подсудимая Лыкова встала с своего места и, подойдя к столу, заявила суду, что она, Лыкова, обязывается отдать Ивану Васильеву 5000 руб. и Николаю Игнатову остальную часть пополам с собою. Щеглова сама так приказывала и она, Лыкова, признает себя обязанною исполнить ее волю. Дом был продан за 10.000, из них 1000 получила Щеглова. Сама же подсудимая имущества не имеет, а также не имеет и долгов, кроме того что выдала векселя Соловьеву.
Защитник Соловьева г. Одарченко объяснил суду, что Соловьев взял с Лыковой векселя на пошлины, которые потребовались бы при утверждении духовного завещания.
Подсудимый Соловьев заявил, что векселя в 350 и 500 руб. он признает себя обязанным уничтожить.
Подсудимая Лыкова на вопрос, предложенный ей прокурором чрез председателя суда, объяснила, что Щеглова приказывала ей жить с мальчиком Иваном и Николаем Игнатовым; это ее была воля и об этом она говорила на словах.
Свидетель Иван Карпов спрошен без присяги как лишенный по суду прав и преимуществ: — 26 августа часов в 10 утра он пришел в контору Пионтковского и по просьбе нотариуса расписался в книге, не читая акта, так что свидетель решительно не знает — была ли это запродажная запись, или духовное завещание. Далее на вопросы сторон показал, что Соловьев и Пионтковский вели дело вместе; Соловьев положил за него половину залога; контора была общая: Пионтковский занимался нотариальной частью, а Соловьев по адвокатуре. Случалось что он, Карпов, подписывал в актовой книге статьи на другой день; в книге оставлялся пробел для подписи; подписывал акты не читая их единственно по доверию к Пионтковскому. 26 числа из женщин в конторе при нем была только одна Пучкова, а больше никого не было. Лыкову и Щеглову в глаза не видал. Свидетель в это утро совершал у нотариуса закладную, которую прочел, так как был в этом заинтересован. (На вопрос защ. Емельянова): Судился вместе с Соловьевым за мошенничество. Он, Карпов, занимался у него письмоводством и рассорился с ним, когда возбуждено было дело о мошенничестве.
Коллеж. регистр. Иван Гречанинов показал, что он находился у Соловьева в роде рассыльного, получал и отправлял корреспонденцию. Контора Соловьева находилась у Пионтковского, за которого Соловьевым был положен залог, но в какой части не знает. Пионтковский несколько раз просил его, Гречанинова, подписываться в книге свидетелем и он подписывался за что и получал по 15 коп. Случалось, что подписывался на другой день. О духовном завещании Щегловой ничего не знал; подписался же в актовой книге по просьбе Пионтковского.
Товарищ прокурора г. Будкевич просит суд показания Карпова и Гречанинова о том, что они подписывали акты, не читая их, внести в протокол.
Далее Гречанинов показал (на вопрос поверен. гражданского истца): Щеглову и Половинкива в конторе не видал. (На вопрос подсудимого Соловьева): Живу я у зятя (Ивана Карпова) на его содержании. От вас жалованья я получал 3 руб.
Подсуд. Пионтковский. Я у вас спрашивал, знаете ли вы Щеглову и вы сказали, что знаете ее 30 лет.
Гречанинов: Как же я мог знать ее 30 лет, когда я 17 лет был смотрителем станции.
Вдова подполковника Такмеева: Александра Лыкова ходила к нам в дом, моя прислуга была ей родственница. Лыкова говорила мне, что тетка (Щеглова) оставила ей три тысячи рублей. Далее Такмеева показала, что она раз зашла к Щегловой посмотреть мебель, мальчик сказал ей, что бабушки нет дома, и когда она стала выходить из дома, то встретила Щеглову и Лыкову, приехавших в пролетке. В руках Лыковой была какая-то бумага и Лыкова, сказав, что это духовное завещание, просила ее, Такмееву, прочесть, но та на улице читать не стала. Спустя недели две или три, Лыкова пришла к свидетельнице в дом и просила прочесть завещание и она прочла. В завещании было сказано, что оставляется мальчику 5000 руб., Лыковой 3000 руб. и сколько-то зятю. На подпись свидетельница не обратила внимания; печать на нем была красная „как будто красная, сургучная". На вопрос: не было ли это утверждение судом духовного завещания Ровновой? свидетельница сказала: я хорошо помню, что завещание было Щегловой на имя Лыковой, при этом прибавила, что, прочитав завещание, она еще спросила Лыкову, почему так много оставлено мальчику...
После допроса г. Такмеевой, судебный пристав доложил суду, что сын свидетельницы Такмеев только что приехал с поездом и находится в суде. Но оказалось, что г. Такмеев во время допроса матери, был в смежной с залом суда комнате, откуда мог слышать, что происходило в заседании суда, почему и не был судом допущен к спросу; вместо того было прочитано данное им на предварительном следствии показание, из которого видно, что он читал по просьбе Лыковой духовное завещание, которым отказывалось имущество какому-то мальчику, Лыковой и еще кому-то.
Крестьянка Соколова показала, что она живет в услужении у Такмеевой лет 12. К ней часто ходила Лыкова. Раз Лыкова пришла с духовным завещанием и хотела попросить барыню прочесть ей завещание, но барыни в то время не было, а был дома сын ее, Такмеев, который и читал бумагу; вскоре затем вернулась и сама барыня; Лыкова пошла к ней наверх и когда она вернулась назад, то сказала: „слава Богу, тетка оставила мне 3000 руб."
Помощник частного пристава Смирнов показал, что он присутствовал при описи имущества Щегловой и никакого духовного завещания не было. Ранее свидетель был у Щегловой в июле или августе и нашел ее больною, в беспомощном состоянии; целью прихода к ней было требование исправить мостовую. (На вопрос защит. Одарченко): Когда приходил в первый раз, то Щеглова сказала, что она собралась продать дом и денег у нее нет на исправление мостовой; при вторичном же посещении Щеглова уже лежала в постели и свидетель с ней не говорил, а говорил с Лыковой, которая всем распоряжалась. Щеглова не была глуха и не была сумасшедшая.
Свидетель мещанин Половинкин показал, что он еще осенью 1882 года торговал у Щегловой дом, за который она просила 10000, а он давал девять; затем пред Успеньевым днем 1883 г. он сошелся с Щегловой за 10 тыс. и, дав ей задаток 15 р. при свидетелях Кулешовой, Ровнове и Лыковой, взял у Щегловой документы, с которыми отправился к старшему нотариусу Сытину, но его не застал; потом через неделю вновь приехал в Калугу и, показав г. Сытину документы, спросил, можно ли купить дом Щегловой? Г. Сытин сказал, что можно, но только 5 тыс. руб. он должен не Щегловой отдать, а внести в сиротский суд, как принадлежащие воспитаннику Ровновой. Далее на вопросы сторон Половинкин показал, что Щеглова была не много крепка на ухо. 25 августа Щеглова просила Пионтковского приготовить завещание сказав, что она давно собиралась завещать Лыковой. Последнюю свидетель видел у Щегловой постоянно. Старуха говорила, что Лыкова более двух лет за ней ухаживала и что только она одна ее жалеет. (На вопрос поверенного граждан. истца): Я подписывал за Лыкову по ее просьбе у нотариуса Соколова два векселя на имя Соловьева: один в 350 р.; а другой на 500 руб. Векселя эти выданы Лыковой Соловьеву за хлопоты. Сначала она выдала на 350 р., а потом, когда Ровновы подняли дело, то Соловьев взял с ней еще на 500 руб. Я тогда же заметил Соловьеву, отчего он так дорого берет? на это он сказал, что теперь возни много; тем не менее он согласился сбавить 150 руб. и дал Лыковой расписку в 150 руб. Давала ли Лыкова еще векселя — не знаю. Соловьев был поверенным у Щегловой, а потом у Лыковой. 700 руб. Лыкова должна была уплатить Соловьеву кроме пошлин и в расписке Соловьева прямо было сказано по векселям вместо 850 руб. он должен получить с Лыковой 700 руб. кроме пошлин.
Судебный пристав Соколов, перемышльского уезда, показал, что когда он вручил Лыковой повестку, Лыкова спросила у него, будет ли она введена во владение по духовному завещанию. На вопрос свидетеля, кто ее поверенный? она сказала, что Соловьев, которому она заплатила 700 руб.; цифру эту свидетель помнит твердо. Прочитывается показание Соколова, данное им на предварительном следствии, в котором сказано, что на вопрос его, Соколова, сколько заплатила Соловьеву? Лыкова сказала «довольно дорогонько», но цифры не говорила. Соколов сказал, что он теперь положительно утверждает, что Лыкова сказала ему цифру.
Свидетель Пучков показал, что 26 августа он был с женою в конторе Пионтковского для совершения купчей крепости, где была и Щеглова, которая просила нотариуса написать духовное завещание на Лыкову; при чтении завещания в конторе находились Карпов и Гречанинов, которых Щеглова просила быть свидетелями. Щеглова просила сначала жену Пучкова расписаться за нее к завещанию, но когда та отказалась, то его, свидетеля. При чтении завещания Щеглова делала возражения.
На очной ставке Карпов и Гречанинов утверждали, что в это время, когда был Пучков в конторе, Щегловой не было. Пучков остался при своем показании. (На вопрос поверенного граждан. истца): Народу в конторе было очень много. В первый раз Щеглову встретил 25 августа; на другой день опять видел ее в конторе, и в этот день она совершала духовное завещание. Жена свидетеля была в конторе только 26 августа, а 25 не была. Щеглова была глуха; нужно было кричать; она была ростом немного выше Лыковой; сама ходить не могла без посторонней помощи.
Старшина Виноградский просит председателя предложить свидетелю вопрос в чем заключались возражения Щегловой при чтении духовного завещания? — Пучков: —Щеглова была глуха и заставляла повторять написанное.
Передопрашивается Елизавета Кулешова, которая показала, что Щеглова хорошо слышала, а также и Лыкова не была глуха.
Ненарокомов показал, что он служил у Пионтковского письмоводителем; проект завещания начерно писал он, Ненарокомов; Щеглова вспомнила о каком-то приемыше, но велела писать все на Лыкову. Когда был написан проект, свидетель прочел его Щегловой, затем проект был вписан в книгу, и нотариус сам прочел ей акт. Карпов и Гречанинов были здесь. Щеглова просила их быть свидетелями. На вопрос, громко ли он читал завещание? Ненарокомов сказал, что обыкновенным голосом. Щеглова хорошо слышала и она была в нормальном состоянии.
На очной ставке Карпов, Гречанинов и Ненарокомов остались каждый при своем показании.
Свидетель Тулупов показал, что он служил коридорным у нотариуса Пионтковского. Щеглова приезжала к Пионтковскому и он, Тулупов, помогал ей идти по лестнице; она не была пьяна и не была сумасшедшая. Старуха была в конторе два раза; завещание читалось на другой день; про воспитанника ничего не говорила. Завещание читал сперва Ненарокомов с листа, а потом нотариус с книги. По прочтении старуха просила Пучкова расписаться за нее. Карпов и Гречанинов были тут же; их старуха также просила подписаться свидетелями. Народу в конторе было человек 10—12. Щеглову свидетель раньше не знал.
Кобыльницкий показал, что он был в конторе и слышал, как нотариус читал духовное завещание; народу было много; были тут же Карпов и Гречанинов.
Защит. Емельянов: знаете ли фельдшера Зубкова?
Кобыльницкий. Мало знаю.
В. Бывал ли он подставным свидетелем.?
О. Слышал об этом, но от кого, не знаю.
Затем на вопросы товарища прокурора Кобыльницкий показал, что духовное завещание читали громко; была ли старуха грамотная, не помнит и кто за нее подписывался, не знает. Карпов и Гречанинов стояли тут же.
Антонович показал, что проект завещания читал Пионтковский.
Степанов, бывший вместе с Кобыльницким в конторе Пионтковского, между прочим показал, что фельдшера Зубкова, он знает; Зубков часто является свидетелем за деньги. Он, Степанов, от жены Зубкова слышал, что мужа ее часто приглашают быть свидетелем и платят деньги и что она даже уговаривала его не мешаться в чужие дела.
Крестьянка Бурцева показала, что она из одной деревни с Лыковой; Щеглову знает; помнит, как она ездила к нотариусу и старуха еще сказала, что все откажет Александре Лыковой, которая ходила за нею.
Извозчик Щапин показал, что он отвозил от конторы Пионтковского Лыкову с старухою на постоялый двор. Лыкову свидетель знает, а тетку ее нет. Старуха была закутана в шаль.
Городовой Ефимов показал, что Щеглову знал; раз она зазвала его в себе и показала бумагу сказав, что это духовное завещание и при этом говорила, что она все оставила племяннице своей Лыковой. Когда был этот разговор с Щегловой, свидетель не помнит. О расточительности Щегловой производилось дознание, но раньше этого или позже она показывала бумагу, он, Ефимов, сказать не может.
Протоиерей Любимов показал, что он Щеглову знал как приходский пастырь и как духовный ее отец, случалось бывать у ней чтобы утешить ее, наставить. С особенною любовию она относилась к Лыковой и ей хотела все оставить. Под словом «все» Щеглова разумела только свою часть, так как она хотела обеспечить и Николая Ровнова и приемыша. Ровнов был прекрасный человек, и когда он заболел, Щеглова за ним сама ухаживала. Когда свидетель напутствовал больную св. тайнами, то спросил ее, сделала ли она распоряжение относительно имущества? она сказала: „Сделала, батюшка, все сделала".
Слатин показал, что 26 августа 1883 года он приезжал из имения в Калугу и был в конторе Пионтковского, застал там много публики; при нем же приехали две женщины: одна старуха больная, другую не помнит. В конторе были Карпов, Соловьев, потом пришел Гречанинов. Старуха была глуха. Карпов и Гречанинов слышали, как читалось духовное завещание и они подписали его. Соловьева свидетель знал, он вел его, Слатина, дела.
Астреева показала, что Щеглову она знает; она не была сумасшедшею и не пьянствовала. Имущество свое она хотела отказать Саше Лыковой, которая ходила за ней, покоила ее. Имущество Щегловой заключалось в домах; о мальчике Щеглова ничего не говорила, а говорила „все Саше". Свидетельница так и понимала, что Щеглова желает все отдать Лыковой.
Крестьянин Аккуратов, односелец Лыковой из с. Спаса, показал, что Лыкова давала читать ему завещание, в котором сказано было, что Щеглова свою часть завещает Лыковой; на завещании была печать нотариуса.
Крестьянин Барабанов, двоюродный брат Лыковой, показал, что Лыкова давала читать духовное завещание, – и он помнит, чго Лыковой отказана часть, а часть Николаю Игнатьеву (Ровнову) и еще кому-то; Лыковой приходилось 3000 руб.
Последним был спрошен нотариус Левицкий, который показал, что его приглашала Лыкова к Щегловой для составления духовного завещания; в первый раз свидетель не пошел, потом Щеглова прислала Лыкову вторично и хотя свидетель был у Щегловой, но, зная предыдущие переходы имения Щегловой, не нашел возможным писать завещание, так как имение это ей всецело не принадлежало, она же говорила, что завещает в пользу Лыковой.
После речей товарища прокурора, поверенного гражданского истца и защитников на разрешение присяжных заседателей были поставлены следующие вопросы:
1) Доказано ли, что составленное нотариальным порядком 26 авгусга 1883 г. в конторе калужского нотариуса Пионтковского в пользу крестьянки с. Спаса, перемышльского уезда, Александры Ивановой Лыковой духовное завещание крестьянки дер. Орешковой, перемышльского уезда, Акулины Максимовой Щегловой составлено от имени завещагелницы Щегловой несогласно с волею ее, Щегловой?
Ответ. Да, доказано.
2) Если доказано, то виновен ли калужский мещанин Франц Владимиров Пионтковский в том, что, состоя в должностн нотариуса г. Калуги из корыстных видов составил духовное завещание от имени Щегловой в пользу крестьянки Лыковой.
Ответ. Нет, не виновен.
3) Если доказано, то виновна ли крестьянка Лыкова в том, что для своих выгод представила к утверждеиию в калужский окружный суд духовное завещание крестьянкн Щегловой, зная что завещание это составлено в конторе нотариуса Пионтковского от имени Щегловой несогласно с волею Щегловой и записано в актовую книгу нотариуса.
Ответ. Нет, не виновна.
4) Если докааано, то виновен ли отст. кол. рег, Соловьев в том, что зная, что духовное завещание, составленное в конторе Пионтковского от имени Щегловой в пользу крестьянки Лыковой и записанное в актовую книгу нотариуса, составлено несогласно с волею завещательницы Щегловой, подписался на том завещании свидетелем, удостоверяющим, что завещание составлено согласно воли Щегловой?
Ответ. Да, виновен.
На основании этого вердикта суд приговорил: подсудимого Соловьева лишить всех особенных прав и преимуществ и сослать на житье в тобольскую губернию с воспрещением всякой отлучки из места, назначенного для жительства его, в продолжении одного года и затем выезда в другие губернии и области Сибири в продолжении четырех лет.
(Судебная хроника. Дело о подложном духовном завещании // Калужские губернские ведомости, 1886, часть неофициальная, № 48, с. 297; № 49, с. 303; № 51, с. 322; № 52, с. 329; № 53, с. 337; № 55, с. 349-350; № 58, с. 367-368.)
Сайт входит в состав
https://www.компания-кондор.рф масло авиационное мге 10а купить купить масло мге 10а. . yucca rostrata